Человек в Фиолетовых Лабиринтах
Категория: Романтика
— На улице холодает, может быть, пойдем в Отель? — предложил я, присев на лавку. В моем голосе слышалось настоящее волнение, трепет. — Он ведь здесь, неподалеку, всего несколько миль пешего ходу по заросшей лесной тропе. Там отлично, там тепло, там расслабляющая атмосфера, там… Постой! Разве ты не веришь мне, друг? Помнишь, ты спрашивал, как он именуется, итак вот я вызнал. Solitude — так он именуется! Ну, вспомнил? Да вспомнил, ставлю 5 к одному, что вспомнил, по очам видно. Не мог не вспомнить. Ты был там, черт подери. И она была там. Такое нельзя запамятовать. Вспоминай, вспоминай, только не спеши… Это наслаждение нужно растянуть…
Свинцовые тучи зависли в небе, земля постепенно приходила в себя после ночного безумия. Равнина как будто оживала, обретала новое дыхание. И только жесткие лики гор, возвышающихся над лесным массивами, оставались безмятежными. Даже не глядя на обволакивающие их клубни тумана, наплывающие с Севера.
— Поверь на слово, — продолжил я, подсчитав, что уже через четверть часа туман будет здесь, — нет ничего приятного, чем магия и романтика, подписанная нимбом психической игры. Я знаю, что ты на данный момент ясно видишь Отель во всех красках, как будто был там еще вчера. Старенькый хороший Solitude, разве с ним сравнится хоть что-то в этой Вселенной? С его просторной верандой испещренной кедровыми колючками и шишками, светлыми коридорами, широкими окнами и зеркальными полами, при виде которых на тебя налетало чувство чего-то магического, в купе с легкими мечтаниями. Ты желал, чтоб она надела юбку. Естественно, посиживать в кресле оставленном в проходной и наслаждаться ее фигурой пока она спускается по лестнице и не лицезреет тебя — что может быть лучше? А ведь она спускалась медлительно, специально делая подарок твоему воображению в преддверии грядущего воссоединения. «Вот он – Рай» — мимолетно думаешь, ты.
И ведь вправду, может быть нынешний денек и есть один из переломных дней твоей жизни? Может быть, стенки Отеля это и есть Небеса? Может быть, это избранное Высшими силами пристанище, сделанное специально для таких одиноких странников как ты… Не хватало только юбки. Будь она ты бы сумел узреть в зеркальном отражении ступенек что-то очень увлекательное. Легкий эрос — это выше наготы, это помпездно-фетешисткое наслаждение, что влезло в мужскую природу аж со времен сотворения мира. Наверное мои метания не совершенно понятны, но ты, давай, лучше вспомни детские письма в «Сибирячок», вновь ощути эту липкость хождения по запутанным фиолетовым лабиринтам, что подкидывает нам бесконечноуровневая судьба…
Друг молчал, а туман тем временем спустился с гор, поглотив их под собой- стало еще темнее, чем было. Непонятный, прохладный, схожий на призрака, он плыл над свежайшим хвойным лесом, скупо поглощающим животворную воду, равномерно, метр за метром, затоплял равнину. Становился все поближе к нам.
— Хорошо для тебя. Не смущяйся, гласи на чистоту. Ты же мне как брат, как самый близкий человек, который будет биться плечом к плечу и никогда не кинет. Так что там далее? Ах, да — прогулки по осеннему лесу, что прячет в собственных недрах Отель от чужого взгляда. Еще там была столовая, где смачно подкармливают и магазин с вялым, но категорически нужным ассортиментом. Там были книжки, и табак, и хлеб, и поштучные презервативы… Любопытно, длительно ли вы гуляли, до того как начался ливень?.. Поцелуи, объятия, прохлаждающие капли с неба, мысли. А далее? Далее возвращение на начальную — в Отель. Возвращение к единой логической цепи: просторная комната, комфортные диваны, нежное урчание кондюков, вычищенные мягенькие ковры, комфортные комнаты, тянущие-то странноватым непередаваемым магнитом и запахи. Самая неотъемлемая часть Отеля — запахи. Без их он не был бы таким неподражаемым, таким мистическим. Только вспомни этот необыкновенный привкус роз, ее дурманящие духи, таинственный запах тихих алей, задумчивых комнат, ту легкую свежесть перед ливнем.
Это не 5 звезд, не 10 — это все звезды неба! Шик! Наверное у вас в комнате был и отлично настроенный телек со интегрированной логической игрой про красноватого человека в фиолетовых лабиринтах. Кто-то дошел до 20 девятого уровня. Хочешь знать кто? Это был я. Да, друг, я тоже играл в эту развеселую игрушку. Все было как у тебя. Согласись?..
Туман настигнул внезапно- обдал холодом спину, бросил тело в маленькую дрожь. А вот друг не задрожал, он привык к грозному климату. В Равнине так повсевременно — то низкие температуры, то пекло, то буйные ливни. Сейчас же был туман. Своими белоснежными клубнями он оплетал все вокруг, закутал взгляд бледно-белой пеленой. Я практически растерял друга из виду, но все гласил, гласил… Мемуары нужны моему сознанию, также как наркотик нужен наркоману при ломке, необязателен для приема, напротив вредоносен, но практически — нужен. Мне нужно становится, умолкнуть, обещать для тебя. Нужно. Но я не могу удержаться от переполняющего искушения…
— А не подскажешь, как проходится тридцатый уровень? Ты, наверняка, не
прошел… хотя кто знает? Такая это заразная игра. Я с наслаждением проходил ее, пока она перед раритетным зеркалом Отеля наводила мейкап, расчесывала волосы. Да, брось, она великолепна даже без этого. К черту красители и лоскутья! Все как у тебя. Ты тоже этого желал, ты тоже об этом задумывался. Эх… зарыдал бы на данный момент как ребенок, да только перед тобой постыдно. Ты старше меня, мудрее — поэтому-то постыдно, хотя понимаю, что стыдится нечего. Могу поспорить, что ты тоже когда-то рыдал от счастья и обиды сразу. От счастья, так как достался счастливый номер в Отеле, а от обиды, так как время так бесчеловечно к нам смертными. Сколько бы я не сбривал бороду, сколько бы я не пудрил ссохшиеся морщинистое лицо, сколько бы не закрашивал седину — мне никогда не возвратить прошедшего. Я уже не снимаюсь в огромных картинах, разве что в короткометражках либо рекламе. Зазорно для актера моего класса, но что поделать, на данный момент не ценят актеров старенькой школы, режиссеры берут только юных, неискусных, хотя по части и темпераментных. Ну, и хорошо. Черт с ними! Прошедшее — вот самое ценное, что может быть у человека. Это единственная неотъемлемая его часть. Можно отобрать у человека ценности, пищу, здоровье, жизнь, что угодно, но прошедшее у не получиться отобрать никогда. Режьте человека, лупите, уничтожайте, втаптывайте грязь, но его светлая память все-равно с ним.
Ее нельзя уничтожить, даже убив физическое тело… Хорошо, напрасно заладил. Только ты можешь поведать об этом. Только погоди, еще успеешь. Мы не окончили экскурс в память. На чем там тормознуло повествование? На кофе, коньяке либо заевшем в дверной скважине ключе?.. Знаешь, наверняка, путь к Отелю и есть тот уникальный метод, при помощи которого мы можем обрести дорогу, актуальный путь. Отель выходит из глубин нашего подсознания…«Жить ради жизни. Кто выдумал это глуповатое утверждение?», твои слова. Твоя правда. Био смысл жизни безграничен, он как зверек затаился кое-где в почаще нас, рождая все эти радости, рвения, надежды. Рождая отель. Честно говоря, я всегда желал побеседовать со своим подсознанием. А ты? Понимаю, понимаю. Любой из нас в собственном коконе. И каждый вправе поступать, так, как желает.
Я качаю головой, смотрю на друга. На эту рыхлую, отсыревшую землю, проржавевшую оградку, черную могильную плиту на которой под аккуратной малеханькой подписью имени, фамилии и даты погибели, изображен он: живой, прекрасный, улыбающийся. Друг был в Отеле, он не остался в долгу у этой жизни. Другое дело я… Тут совершенно уж неформатная история. Буду уповает, что все еще впереди, не за горами, как время от времени молвят в судействе. Окаянном судействе, которое убил Дима.
— Фортуны для тебя в том мире, — вполголоса произнес я могиле.
Положил четыре ярчайших подснежника около плиты. Это дань памяти — побывавшему познавшему Рай и Азархинский, постядерный Ад. Надеюсь, для тебя нравятся подснежники.
Для тебя — Человеку в Фиолетовых Лабиринтах, зашедшему очень далековато.
Встав со лавки, …я глубоко вдохнул воздух, обжегший ноздри прохладной влагой, расправил плечи.
Я — человек в Фиолетовых Лабиринтах, который никогда из их не выйдет.
Медлительно двинулся по зигзагообразной кладбищенской тропинке. Усмехнулся про себя тому, какая же все-же странноватая штука, эта жизнь. Мы получаем одно, одномоментно ловя себя на нехватке другого- мечтаем жить в мире, но убиваем друг дружку каждый денек, считая это нормой- верим любовь и здесь же презираем естество, выжигая желание внутри себя, истребляем этих обычных, невинных романтиков и приклеиваем к ним бирки: «извращенец», «моральный урод», «неудовлетворенный». Почему демонстрировать нагого человека — это плохо, а мертвого — нормально? Я не понимаю, почему эротика и порнуха — это грех, а убийство и война — всего только будничные анонсы? Ведь согласно здравому смыслу все должно быть как раз напротив: в первом случае даже очень ничего, а во 2-м — плохо, зло. Почему так?!
— Все-же мы гады, заплутавшие в Фиолетовых Лабиринтах. Рожденные Богом гады, — соглашался я сам с собой.
И все шагал, шагал, шагал, пока в конце концов не ощутил растекающееся по телу дуновение Южного ветра, пропахшего сеном, розами и терпкой надеждой.
Розы. Что-то это мне припоминает.
Я в недоумении тормознул, принюхался.
Да, вправду — розы! Они самые! Неуж-то…
Повернувшись в сторону дуновения, я всмотрелся в даль. Через туманную дымку проступали черные, чуть различимые очертания высотного строения.
Любовь…
Безумие…
Фиолетовые лабиринты…
Здравствуй Отель!
Я иду к для тебя.
Джонатан Дэвис.