Так все начиналось
Категория: Гомосексуалы
Глава 1
Я расскажу вам историю, которая произошла со мной, когда я перешёл в 4-ый класс. Она произошла летом, когда вся ребятня нашей большой страны ушла на летние каникулы. Я попал в пионерский лагерь, а потому что предки для нас путевки брали в одних организациях, потому наш класс оказался отрядом, только сейчас в каникулы, на отдыхе в одном пионерском лагере. Сейчас мы считали себя четвероклассниками, но еще не представляли, как ими быть, но пионерские галстуки носили все в хоть какое время денька и ночи. У неких они, только, напоминали атрибут пионера, превратившись в изжеванный кусочек красноватой ткани, кончики галстука просто отсутствовали.
Сам летний лагерь находился в чудесном месте, а для купания — рядом протекала речка. Песочный пляж находился на обратном берегу и к нему пробирались через брод. Уровень воды брода была мне по яйца, и когда я преодолевал его, то они съеживались от прохладной речной воды, и их очень ломило. Такое же испытывали и мои друзья, а девчонки по-своему. Совершали мы таковой марш-бросок практически каждый денек лета, пока были в лагере.
Приходилось их ладошкой прижимать, вроде бы согревать: мой маленький член становился крохотным, но только, стоило мне лечь на теплый песок, как мошонке и хуйку становились приятно. Он быстро распрямлялся и становился теплым и огромным. Ни о каком сексе в этот период я не помышлял, хотя за девченками подсматривал. И только не так давно расстался со собственной возлюбленной девченкой Полинкой, не буду именовать ее фамилию. Она для меня была эталоном — моей Мальвиной, полюбив ее, я много задумывался о ней, и не было денька, чтоб мы не виделись.
Еще в школе, где имелась игровая комната, мы в свободное время игрались, кто во что желал: она игралась с куколками, я что-то лепил из пластилина. Позже у меня вылепилась целая группа животных и животных, и для их потом решил выстроить цирк, в каком они вроде бы должны были выступать. У нас с ней стали близкие контакты, мы забирались под большой круглый стол и игрались с ней в доктора. Большая скатерть прикрывала место под ним, и там можно без ужаса предаваться собственной развратности. Моё тело дрожало, когда я стягивал с неё трусики либо рейтузы. В горле вообщем создавался комок, я, даже, не осознавал, что такое может со мной происходить.
Мой член подымался только при мысли, что увижу её письку, и страшился лишиться рассудка. Это мои не 1-ые пробы разглядеть объект моего обольщения, но всякий раз я млел при осуществлении собственной похоти. Никакого секса у меня с ней не было, я и не преследовал пока такое. Когда приходила ее очередь поглядеть на моего дружка, который стоял колом, то я уже был на пределе чувственного взрыва. Тело покрывалось мурашками и потело, но какое было непередаваемые эмоции. Когда она начинала трогать моего малыша и забавляться им, я был вне себя. Она поначалу сама стеснялась этому, но попривыкнув к обстановке, действовала решительно, как реальный доктор.
Я услаждался все что она делала со мной. Все начиналось с того, что она слушала мою грудь, потом трогала кончиками пальчиков соски и животик. Но позже, сами осознаете, что приходилось стягивать трусики, а там уже встречал ее возбужденный дружок. У меня уже раскрывалась вовсю залупка, и она стягивала с нее кожицу, и повторяла это пару раз, пока мне не было очень щекотно. Я ее отталкивал в последний момент, — как будто мне хотелось писать. Что происходило со мной, я не мог осознать, и такое переносить было нереально. В сей раз я не желал говорить наши с ней похождения, так как я рассказываю о другой истории.
Полинка нравилась всем мальчишкам в классе, но дружила только со мной, и я этим гордился. В лагерь она не поехала, потому что её предки в связи с местом службы её отца, увезли на другое место службы. Другие девченки меня не очень завлекали, другие не нравились, я и сам не находил с ними контакта, неких девчонок знал, как облупленных еще с детсада. Они меня тоже знали в оголенном виде, и я ни сколько этого не смущался.
Лишь на деньках произошел со мной случай, который мог окончиться для меня катастрофически, я мог утопнуть. Вышло это так: мы с ребятами игрались в прятки на том самом песочном берегу и за островком на реке. С некими ребятами решил спрятаться за маленький островок, который образовался посереди речки, за ним на извиве русла находился омут. Я так увлекся игрой, что запамятовал о каверзном омуте и, оступившись, я попал в его круговорот. Плавать я только начинал обучаться и не мог ничего поделать, здесь же стал хватать воду и захлебываться. Ребята увидели, что тону и побежали по берегу реки с кликами, я это отлично слышал. Мой одноклассник Колька, который единственный плавал из нас отлично, прыгнул в воду, но его сносило сильным потоком от меня далее, и он не мог мне ничем посодействовать.
Меня в этой круговороте воронки крутило и затягивало поглубже, пока не понесло по течению реки. «Прощай моя несостоявшаяся жизнь», с такими идеями, глотая воду, меня несло по течению всё далее и далее. Легкие заполнялись водой, в ушах тоже вода, и странноватый — гул. Только сейчас стал осознавать, что вода имеет пресный вкус. Что только я не передумал за эти мгновения, призывая на помощь мама и Бога. Хотелось еще пожить, только начинал узнавать жизнь, а здесь уже на пороге погибели, лишь бы — не утопнуть!…
Я барахтался, старался за чего-нибудть ухватиться, либо, на худенький конец, попасть на мель, но осознавал, что впереди взрослая купальня и там ещё поглубже. На берегу её имелись мостки, с их местные дамы полоскали бельё, а для ребятни и взрослых ребят они служили трамплином и площадкой для загорания. По берегам росли огромные плакучие ветлы, крона которых была густой, а ветки доставали до воды. Вышло волшебство, как Божья рука оказалась под рукою склоненная ветка той ветлы, она и посодействовала мне зацепиться. Почувствовав, что я держусь за ветку, я стал подтягиваться к берегу, и только сейчас ощутил дно. На берегу уже стояли наши мальчишки и девчонки, все галдели.
Я лез наверх крутого берега, через жгучую стенку крапивы, подальше от кромки воды. Все моё тело горело от жгучей крапивы, но я прошел бы еще километры, главное, что я живой и сейчас был на берегу. Не переставал отхаркиваться от речной воды, она заполнила мои легкие, вода шла ручьем. Мозг был ясным, и я не терял разум, только это меня выручило. Легкие стопроцентно заполнились речной водой, и необходимо как можно резвее откашляться. Сколько вылилось воды — не осознавал, только, она лилась через глотку и нос.
Мне было постыдно перед воспитательницей, потому что таковой поступок мог окончиться для всех — запретом купания. На мне не было трусов, они с меня слетели, пока несло течением, только сейчас я это понял. Мне откровенно было не до их, потому что мне необходимо было высвободиться от воды.
Старшие ребята, что-то кричали: в особенности выделялся Витька Трусов, который старался меня унизить перед ребятами и девчонками, масса рассматривала меня со всех боков. Меж нами его именовали Губа, потому что его губки были большенными и мясистыми. Его завлекли из-за их играть на наибольшем духовом инструменте — бас трубе. Он был старше меня на два класса, потому приходилось, малость его побаиваться, хотя, я ему старался не уступать. Он меня почему-либо именовал – косой. Почему так не могу до сего времени осознать, может это у него ассоциировалось с пугливым зайцем, а может из-за глаз, которые отличались цветовым цветом.
Девчонки столпились и так же учавствовали в смотринах. Мои одноклассницы и подружки с юношества Вика и Гелька переговаривались меж собой.
— Смотри, как съежился его хуек, — кто-то из их произнес, я не сумел разобрать, мне было плохо слышно, вода заложила уши,
— Такое у мальчишек бывает от прохладной воды. Он просто съежился, а под шкуркой — есть красноватая залупа, смотри, она выделяется, как головка? Это гласила Вика
— У него большой бывает, я не раз лицезрела, а помнишь, еще в детском саду смотрели у мальчиков в тихий час? — вторила ей Гелька.
В это время я старался не заострять внимания на их упреки, и старался резвее освободиться от воды, которая еще находилось в легких.
«Вам разве осознать меня, мне плохо, а вы рассуждаете о моем члене, мне же не до него на данный момент. Погодите вы у меня, поплатитесь за такие слова, я еще вами сам разберусь» — вертелось в моей воспаленной башке.
Вправду, только сейчас я сумел направить взор на мою писю, он был сморщенным и напоминал голубую сосулю, яичек вообщем не было видно, они от холода спрятались внутрь. Мне он на данный момент не нравился, залупка под кожей совершенно не виделась, об яйцах и гласить нечего было. Собственных девчонок я знал, ещё издавна, с детсада и они, можно сказать, знали мою письку, а я их. Только вот прошло всего три года- я не мог с ними видеться. А тогда смотрел на их нагих в детском саду практически каждый денек. Вика была долговязой девчонкой, я нередко за ней следил и знал ее киску как свою, мне нравилось открывать её щелку, это был как будто нераскрывшийся бутон — со своими неисследованными складочками-лепестками.
В ней было больше чего-то мальчишеского, чем девчачьего. Гелька была малость ниже Вики и отличалась тем, что у нее была кучерявая темная прическа. Увлекалась они спортивными играми, и та и другая всегда учавствовали в их. С Гелей я дружил и мы даже как-то переспали с ней в одной кровати, но секса у нас не было, хотя мы спали нагишом, без трусов. Помнила ли она тот случай, я не знаю, но он мне запомнился отлично. Тогда мы были в гостях, и мы остались ночевать, нас уложили спать совместно. Запомнилась одна большая кровать, в какой пришлось спать. Уснуть длительно не мог, а тем паче, если со мной лежала оголенная девчонка, и вообщем в чужих постелях засыпал тяжело. Обрисовывать его не буду, это может получиться отдельный рассказ.
Только помню, что спали в обнимку, а днем нас разбудило протяжный глас петушка. Светлана Андреевна принесла корзину со зрелыми яблоками, это уже был конец августа. Запах зрелых яблок сходу разнесся по комнате, в теле стало напряжение, суставы стали выправляться, и я сам увидел, что мой дружок выпрямился, это увидела Гелька. Днем он у меня почему-либо был жестким и огромным. Я провел ладонью по извивам ее тела, и по мне пробежал трепет. Но, тогда дело не дошло до совокупления, и мы стремительно позже повставали, и все пошло своим чередом. Девченки нравились мне и, я не смущался их, а они меня…
Такие мысли посетили меня, при всем этом, что мне было плохо, тогда почти все что пронеслось в моей шальной голове. Витька Губа своими хваткими пальцами ухватился за мой хуёк, и пару раз дернул за его, и со хохотом во весь рот, выпендрился перед всеми над моей беспомощностью. Его толстая губа отвисла ниже подбородка, с нее капала слюна. Как я его не мог терпеть в этот миг, и хотелось бы его самого унизить, но мне было не ранее.
Я, быстро растолкав массу, которая меня обступила, понесся к собственной одежке, чтоб натянуть на себя вельветовые штаны. Тогда носили ковбойки и брюки из такового материала. Я длительно не мог натянуть их на себя, зубы стучали и испытанный мною ужас также не позволял совладать со брюками. На нагую попку я натягивал свои штаны, их так именовали, и только задумывался, как я буду далее без трусов, потому что других у меня не было.
Ребята наловили раков, которые водились в большенном количестве около брода и нашей купальни. Варили их здесь же на костре в большенном ведре. Я согрелся, солнце палило во всю, и я стал забывать, что только-только со мной вышло. Меня длительно лупил шоковый озноб от происшедшего со мной, и не покидали мысли «Чтобы могло быть с моей жизнью?» Горн возвестил об обеде, и все рванули в столовую.
После обеда наступал тихий час, идти не хотелось, но распорядок добивался — неотклонимый дневной отдых. Сей день выдался таким горячим, что резвее хотелось идти к речке либо в прохладу леса, чем задыхаться в душных палатах. Наша комната находилась как раз с той стороны, куда попадало солнце, мне спать, либо читать никак не хотелось. Мальчишки разбрелись по своим кроватям, какое-то время слышался шепот и неизменный скрип кроватей, но позже стало тихо. Я никак не мог в сей день уснуть, жара лишала рассудка, от загара болела спина и очень почесывалась. Потому что у меня трусов уже не было — их унесло рекой, то я, стянув с себя штаны, шмыгнул в кровать, чтоб никто из ребят не увидел.
Через кровать от меня размещалась кровать Руслана, который был старше нас на три года. Он был не один раз второгодником, но его распределили в наш класс, а сейчас он оказался и в нашей палате. Руслану тоже не спалось, он повсевременно скрипел собственный панцирной сетью. Я оборотился в его сторону и увидел, что он что-то делает, при всем этом его простынь в районе паха была приподнята палаткой и повсевременно колыхалась, кровать скрепела. Меня это очень — заинтересовало, и я стал следить за ним. Рядом через проход стояла кровать Степы — моего одноклассника, он посапывал, но мне видны были Руслановы подергивания.
Я никак не мог сообразить, что он делает, поначалу подумалось, что он чешется, но через какое-то время он откинул в ноги простынь, и я увидел, что он трогает собственный хуёк. Такового я не лицезрел еще никогда и, поначалу показалось, что это грибок с красноватой шляпкой. Торчал он ввысь, и он водил по нему кулаком вверх-вниз. Он пару раз его отпускал, и он дрыгался из стороны в сторону, но не падал. Я, молодой мальчуган, лицезрев такое впервой и, что хуй может быть таким огромным у мальчугана, не представлял. Хотя еще помнил случай, когда еще до школы в городском парке опьяненный мужчина вставлял свою писю в нашу Катю. Но, то, был взрослый мужчина, а тут мой одноклассник, только старше на пару лет. Матом я никогда не бранился, и только сейчас я стал член именовать таким словом, т.е. «хуй»: оно определяет объёмно существо мужского достояния.
Руслан не направлял никакого внимания ни на кого и продолжал свою игру с писуном. Еще я увидел, что там, где торчал толстый хуй, росли черные кудри волос. Смешное зрелище, которое у меня ассоциировалось с травянистой полянкой, на котором вырос грибок с красноватой головкой. Толстый хуй он не мог его обхватить, не хватало длины его пальцев.
Мне хотелось самому обхватить такового красавчика, но я не подавал вида, что я наблюдаю за ним. Я с юношества трогал собственного дружка, но никогда такового не мог делать, потому что считал что это неприлично. Мой дружок всегда торчал днем, и я стал замечать каждое утро, но позже проходил стояк. Если это можно было именовать сексом, то мы с верным другом еблись с нашей школьной одноклассницей. От ебли не получал наслаждения, потому что мне не нравилось: она лежала как бревно и не чувствовалось, чтоб она поддавала телом.
Приходилось всякий раз просить её, чтоб она прыгала на мне и поддавала бедрами. Я уставал и сердился на нее и старался ее попу шевелиться. То — была наша одноклассница Юлька, и такие 1-ые безобразные похождения не сходу меня завлекали. Русланов писун был большущим, с большой залупой, и на нем выделялись кровяные сосуды, которые пронизывали весь его ствол. Только позже я узнаю, что он по мусульманским обычаям был обрезанным, когда головка члена не запирается, как у меня, а висит гирей. Для меня это 1-ое зание государственных традиций, и так, оказалось, делают (обрезание) многие народы, а Руслан был по национальности даргинцем.
Во мне происходили преобразования, и я их отлично чувствовал: груди, где были соски, болели и там нащупывались железы с копеечную монету. Меня это тревожило, и я обращался к медичке, на что она мне кинула комплимент «все нормально, ты мужаешь!!!» Из этого я сообразил, что вырастаю из собственных детских штанишек…Ниже животика, около дружка, выросли редчайшие, черные, вьющиеся волосики. Я знал, что у парней и дам там должны быть волосы. Меня это как-то веселило, потому что в бане все друг про друга знали и следили за оволосением.
Руслан не переставал двигать плотью, и его головка стала таковой насыщенной пурпуром, что она на моих очах становилось блестящей, и очень прекрасно выделялся ободок (позже узнаю, что это так именуется коронка на залупе). Он так страстно это проделывал, что все его оголенное тело было напряжено. Он ощущал, что в этот момент его никто не лицезреет и ему хотелось, чтоб он был не один. Он тронул Степку, потому что их кровати были спарены, и позвал к для себя в кровать. Степа не сопротивлялся и пробрался в его ноги. Обхватив его толстый член, он стал двигать им, пальцы не сводились — их не хватало. Рус балдел и управлял его действиями: отчего на залупке выступила капля смазки, ранее я ничего об этом не знал, только позже, когда у самого она появится, буду сознавать, что это сильное сексапильное возбуждение перед оргазмом. А пока я был незнании, что бывает после таковой «процедуры».
Я следил за Русланом и Степкой и сам испытываю энтузиазм к их пацанячьему занятию. Мне уже не хотелось, чтоб заканчивался тихий час,
( продолжение следует)